Читать книгу - "В джунглях Москвы. Роман - Пётр Фёдорович Алёшкин"

Отпускать Алешу нельзя. Уйдет, а Володин сдерживать будет. Алеша оглянулся. Бадье сидел у него на колесе. Лазарев сбавил темп, и тут Аркадий бросился в атаку. Француз снова за ним. Так Алеша с Аркашей дергались несколько раз, но француз не отставал. Они проскочили мимо трибун, мимо судейского домика. Ударил гонг: последний круг!

– Володин, Володин победит! – возбужденно говорил сидевший неподалеку от Оли и корреспондента седой мужчина.

– Нет! Чемпионом будет Лазарев! – возразил ему сосед с сильным акцентом. – Потом Бадье, а Володин придет третьим!

– Почему? – повернулся к нему седой мужчина.

– Двух чемпионов не бывает… Володин – опытный боец!

– Вот он и победит! – заключил седой мужчина.

– Нет! Он не победит! – вдруг выкрикнула Оля.

Мужчины удивленно посмотрели на нее, но промолчали.

– Почему ты так думаешь? – тихо спросил корреспондент.

– Я-то его знаю!.. – В голосе Оли чувствовалось огорчение.

– Почему? Силы есть! Удача улыбается, и он так рвался…

– Удача, силы! – перебила Оля. – А характер?

Мимо пронеслась группа гонщиков. Снова ударил гонг, и из динамика раздалось:

– Володин, Лазарев и Бадье опережают основную группу на четыре минуты!

Лазарев шел впереди. Мелькали кусты, люди на обочине. С вершины холма за гребным каналом видны были белые коробки домов в сизом тумане, купола соборов, желтые, как луковицы, между ними. Алеша отработал смену и спрятался за спину Володина. Бадье, пригнувшись к рулю, рассекал воздух.

– У него не ноги… шатуны! – выкрикнул Алеша.

– Финиш близко! – выдохнул Аркаша, оборачиваясь. – Он нас обставит… Сменится – уходи! Я прикрою… Уходи! – Он сглотнул слюну и вытер лоб.

– Иди сам!

– Уходи!.. Я раскачу тебя!

Француз устал и уступил место Володину. Аркаша сделал мощный рывок на подъем. Алеша прочно сидел у него на колесе. Возле вершины Аркадий крикнул, не оглядываясь:

– Уходи!

Алеша кинул велосипед в сторону, а Володин отсек от него француза и стал сбивать темп. Алеша оторвался от них, поднялся, танцуя велосипедом, на холм и ринулся вниз. Алая майка удалялась, унося надежду Аркадия на чемпионскую медаль. Бадье помчался за Алешей, а Аркадий пристроился за ним. Была еще слабая надежда на то, что француз достанет Алешу, но выбьется из сил после такой долгой атаки, а он, Володин, отдохнет за его спиной и легко оторвется от них. Тогда Алеша станет сдерживать Бадье. Но француз то ли отчаялся настичь Лазарева, то ли понял Володина, стал сбавлять скорость и уступил первую позицию Аркаше, а он сразу стал сбивать темп, чтобы Лазарев ушел от них дальше. Майка его алела на сером шоссе перед последним поворотом к финишу. Его уже не достать! Аркаше стало грустно.

Поворот к трибунам Володин и Бадье прошли спокойно, поглядывая друг на друга. Оба ждали, кто первый не выдержит, бросится к финишу. Другому будет легче выходить из-за спины. Рванулись они одновременно. Володин впился глазами в асфальт, который превратился в летящую серую ленту. Краем глаза Аркадий видел, как мелькающие ноги француза медленно смещаются назад. Слышались какой-то гул, выкрики. Блеснула белая черта, и Аркаша упал на руль, бессильно опираясь на педали. Велосипед его катился навстречу бегущему Трошину. Он что-то кричал, но Аркаша видел только его открытый рот. Когда Трошин подбежал, он оперся на его плечо и остановился.

– Ты мог бы быть первым! Первым! – кричал Трошин.

– Все было правильно!.. – выдохнул Аркадий. – Золотая медаль наша!

6

Обитатели в изоляторе менялись часто: одних уводили, других приводили. Егоркин ждал пересмотра своего дела в городском суде.

В камере его, как и на стройке, звали Студентом. Никто больше к нему не приставал. Барсук, кажется, потерял к нему интерес. Иван целыми днями читал книги, читал он и тогда, когда загремели засовы, открылась дверь и на пороге появился Роман. Остановился, растерянно озираясь.

– Романчук! – закричал Веня радостно. – И ты?.. С новосельем!

И направился к заулыбавшемуся Палубину. Знакомая душа есть, хоть и пустая, но все-таки легче осваиваться. Егоркин вскочил с нар, шагнул навстречу.

– Ты! – воскликнул растерянно Палубин и остановился. Он смотрел на Егоркина, как-то испуганно сжавшись, словно увидел то, что перечеркнуло все его надежды.

– Я знал, что встречу тебя тут, – сказал Иван горько. – Я ждал тебя.

– А ты… ты как здесь?

– Судьба… Отъелся ты как!

– Похудею, надеюсь, – выдавил Палубин и услышал знакомый негромкий голос.

– Рома…

Он вздрогнул, обернулся, увидел за столом Леонида Семеновича и уставился на него, забыв об Иване.

– Не бойся, – усмехнулся Егоркин. – Он не так страшен, как хочет казаться.

– Иди, иди ко мне… Давненько не виделись, – улыбался Леонид Семенович.

Роман направился к нему неуверенно, оглянулся на Егоркина. Тот смотрел вслед. Роман приободрился. Барсук поднялся навстречу, обнял, заговорил тихо:

– Признаюсь, не рад, не рад тебя видеть… Что случилось?

– Обыск… – виновато ответил Роман.

– Тряпки?

– Не только…

– Тебе звонили… обо мне? – глядел на него Леонид Семенович.

– Да, – прошептал Роман, отводя глаза.

– Отказался, значит…

– Не мог я, поймите! – взмолился Палубин. – Все, что угодно, но только…

– Замри! – коротко перебил Леонид Семенович и, помолчав, добавил: – Устраивайся, твое место у параши, – кивнул он в сторону крайних нар. – Выбирай: хоть вверху, хоть внизу. Иди! Я о тебе подумаю…

Роман послушно побрел к нарам, выбрал место внизу. Егоркин подошел к нему, спросил:

– Чего ты здесь?.. Свободных нар полно, пошли ко мне поближе, там место есть.

– Я здесь, – буркнул Роман, не глядя на Ивана, и некоторое время стелил постель молча, потом шепнул: – Я боюсь… Ох, как я боюсь!.. Не случайно я в этой камере оказался…

Егоркин не понял, что он имел в виду, хотел сказать: раньше нужно было бояться, но вспомнил о том, как сам здесь оказался, и спросил о Леониде Семеновиче:

– А этого… откуда знаешь?

– Он… у нас начальник… большой начальник…

– Да-а! А как же вас в одну камеру?

– Мы по разным…

– Слышь, Студент! – громко крикнул Веня от стола, где был Леонид Семенович. – Отстань от Ромашки! Он тебя не трогает. Счеты на воле сводить будете…

Иван обернулся к столу, не понимая, что сказал Веня.

– Ступай к себе, ступай! – быстро проговорил Роман и тихонько прошептал: – У нас свои дела… Я разберусь сам. Иди!

Егоркин постоял рядом в нерешительности, буркнул хмуро:

– Ладно, приходи в себя, потом поговорим…

И вернулся на свои нары, взял книгу. Он хмурился, отчего-то тревожно было на душе. Не хотелось оставлять одного Романа.

Палубин застелил нары и поплелся к столу Леонида Семеновича. До конца дня Барсук не отпускал его от себя. Иван не подходил к ним, читал, ждал, когда Роман придет к нему, поглядывал в его сторону, но не дождался. Слышал смех за столом, наверное, там травили анекдоты. Палубин улыбался жалко, побитый сидел. Иван думал, что это оттого, что он не освоился еще с необычной обстановкой. Все в первый день вели себя так.

За ужином к Ивану подошел Веня, подмигнул дяде Степе, сидевшему рядом, и спросил дружелюбно у Егоркина:

– Что вы с Романчуком не поделили, а? Он не жох, смирный малый. Я его давно знаю, ты его не трожь!

– Ты что, охренел? Мы с ним друзья…

– Вот и хорошо, вот и ладненько, – быстро и радостно бормотнул Веня с таким видом, словно он уладил вспыхнувший конфликт, и добавил: – Не надо между своими свару затевать!

– Я не понял? – с раздражением глядел на него Иван. – Пошел отсюда!

– Ладно, ладно, Студент! Все, все, заметано. Я понял. Ухожу… Я передам Романку – ты простил!

Егоркин проводил его недоуменным взглядом. Роман, что ли, наплел им что про него? Захотелось пойти, объясниться, но Иван, поколебавшись, отложил разговор на завтра.

Утром он, одеваясь, услышал чей-то веселый возглас:

– Гляди, братва, а новенький дрыхнет. Камера для него – курорт! Эй, чмых, подъем!

Но Роман не шевелился. Тогда тот, что был ближе к нарам Палубина, сорвал с него одеяло и отшатнулся. Постель была густо залита темной застывшей кровью.

Иван ошалело замер с белой сорочкой в руке, в жуткой тишине смотрел